Сага о Хелоте из Лангедока - Страница 62

Подхватив горшок, отшельник проворчал:

– Пожалуйте в трапезнуто.

Дианора поставила на стол третью плошку. Морган Мэган повертел ее в руках, понюхал тушеную фасоль, потыкал в нее пальцем, после чего принялся есть, хватая еду зубами из миски, как животное. Дианора, красная от возмущения, отвернулась. Отшельник долго сдерживал смех и наконец расхохотался так, что слезы потекли по его щекам. Морган Мэган поднял лицо и, встретив взгляд святого, застенчиво улыбнулся.

– Простите, – сказал колдун. – Я не знаю ваших обычаев, о чем уже сообщал суровой и добродетельной девице по имени Дианора, которая так негодует на меня. Я голоден. Не знаю, как у вас принято вкушать подобную пищу...

– Ничего страшного, – Отшельник махнул рукой. – Какие только дикари тут не обедали и не ужинали... Я же отшельник, служитель Господа. Моя дверь должна быть открытой для каждого.

– Замечательный обычай, – одобрил Морган Мэган. – А чудеса вы творить умеете?

Святой Сульпиций пожал плечами:

– Я стараюсь это делать по мере возможности.

– Понимаете... – Морган Мэган обтер лицо и придвинулся поближе к отшельнику. – У меня на руке гноится язва, не к столу будь сказано. До сих пор гноится. Я пытался ее вылечить, добрался даже до Урд... Вы знаете, что такое Урд?

Отшельник покачал головой:

– Мои познания, сын мой, весьма скудны и ограниченны, и чем дольше я живу, тем больше убеждаюсь в этом.

Морган Мэган пошевелил бровями, а потом пояснил:

– Это источник Судьбы. Там сидят три перезрелые девки-Норны и прядут нити Судеб. Чаще всего препо-ганейше прядут, между нами говоря, скручивают нити кое-как, свивают через пень-колоду. Так и тянут – в узлах, в комках... Все криво, косо, смотреть тошно. Их и замуж-то потому никто из нормальных богов не берет, а ненормальные боги – кому они нужны? Они даже Норнам не нужны. Надоест им с такой загубленной нитью возиться – возьмут да и оборвут. Совершенно не думают о том, что это всякий раз чья-то жизнь обрывается. Безответственные, ленивые, глупые девки. Ну, я пришел туда со своей раной. Они, конечно, обрадовались моему появлению. Еще бы, можно покамест не работать, языки почесать. Думали, наверное, что я свататься пришел. Морды умильные скроили, неряхи. Я и говорю: так и так, девицы прекрасные, ранка на руке у меня уже столетий пять как гноится, нельзя ли залечить. Говорят, если прополоскать в источнике Судьбы, то само затянется. Они сразу взъелись: и работать-то я им помешал, и источник Урд не для того, чтобы его всякий беглый каторжник грязнил своими ранами... Словом, выгнали меня. Так вот и хвораю до сих пор, ищу чудотворца...

Святой Сульпиций почесал подбородок:

– Насчет чуда не могу сказать, а кое-какими травками пользую... Покажи, дружок, что там у тебя загноилось, а я пока подумаю.

Морган Мэган размотал повязку и продемонстрировал язву. Святой Сульпиций осмотрел ее, осторожно коснулся пальцем покрасневшей кожи, окружавшей нагноение, поскреб лысинку.

– Погоди заматывать, я схожу погляжу, чем тут можно помочь.

И ушел в погреб, где хранил свои мази и настойки. Морган Мэган сел, откинувшись к стене, и прикрыл глаза. Дианора заметила вдруг, что бродячий колдун выглядит очень уставшим. Интересно, сколько ему все-таки лет? Ему можно было дать от тридцати до сорока. Вздохнув, девушка поднялась и стала собирать со стола. Морган Мэган даже не пошевелился.

Отшельник вернулся с двумя коробками в руках.

– Сейчас посмотрим, – пробормотал он. – Положи-ка локоть на стол, я тебе смажу одним составом, сам разработал...

Он аккуратно наложил мазь ровным слоем. Морган Мэган взвыл от боли и широко раскрыл глаза.

– Ты что, чудотворец, с ума сошел? – закричал он, дергая рукой, в попытке вырвать ее из цепкой хватки святого. – Что я тебе сделал плохого? Я ничего здесь не осквернил, как опасалась благородная девица! Я был учтив и благонравен! Да если бы меня сейчас видели мои сограждане, не говоря уж о моем начальстве с рудника, они бы умылись светлыми слезами, такой я хороший! Ай, как больно...

Он хлюпнул носом и замолчал. Отец Сульпиций стянул повязку на ране и усмехнулся.

– Я давно уже заметил, что хуже всех переносят боль такие лихие парни, как ты, Морган Мэган, – сказал он. – А вот всякие хворые да сирые – у тех терпения на двоих, если не на троих.

– Я не хворый, – сквозь зубы проворчал Морган Мэган. – Я Морган Мэган, сын богини. Она родила меня и бросила на берегу реки, а колдунья Фад воспитала и дала образование. Ох, как жжет...

– Терпи, – сказал святой Сульпиций. – Рассказывай дальше. Где ты вырос?

– Ай... я вырос в городе и жил там, покуда не нашалил больше, чем следует, и не попал на каторгу. Оттуда я бежал... Нельзя ли сделать так, чтобы не жгло? Ты меня как будто в очаг рукой сунул, святой Сульпиций.

– Нельзя, – твердо сказал отшельник. – Терпи.

– Клянусь моей матерью, богиней Боанн... Я бежал с каторги и открыл Путь. Я открыл Путь между мирами. Ты понимаешь меня, отшельник? Я Морган Мэган, Открыватель Пути. А ты меня пытаешь...

– Ты трусишка и хлюпик, – сказал отшельник. – Другие и не такую боль выдерживали. Говори, говори, не думай о своей руке. Скоро боль уляжется.

– Скорей бы уж. Твоя благонравная девица Дианора повстречала меня на болоте, но чего-то испугалась и убежала. Славная девица. Я не знаю обычаев, святой Сульпиций. Ты поправляй меня, если я невежлив. Это не по грубости, клянусь.

– Расскажи о Пути, – попросил отшельник. – В одной еретической книге я читал о множественности миров, но никогда не думал, что можно попасть из одного мира в другой.