Сага о Хелоте из Лангедока - Страница 17

– Пришлось поторопиться, – ответил Хелот. – Чтобы Локсли не успел тебя спасти.

– Я протестую, – сказал осмелевший подросток, поскольку на первое его выступление не последовало зуботычины. – Вы отнимаете у меня несколько часов жизни.

– Сэр, – изысканно обратился Хелот к Греттиру, – если бы вы, сэр, могли бы оказать мне неоценимую услугу и оттащили покойника в камеру...

Греттир вздохнул и принял участие в злодеянии. Хелот ногой отодвинул гору железных цепей к стене. Сын вдовы, окончательно утратив нравственные ориентиры, изготовился к побегу, но в последнюю секунду Хелот стиснул его плечо:

– Бежать задумал, а, Робин?

Робин посмотрел на него исподлобья.

Хелот набросил на недавнего узника свой плащ, и все трое неторопливо прошли мимо казармы. Один из стражников бросил им вслед ленивый взгляд.

– Вроде, их двое было, – заметил один.

– Не, трое, – отозвался другой. – Тот, с крестами тамплиера, – раз. Важный господин – два. И высокородный сэр Греттир из Дании – три...

Между тем злоумышленники оказались на пустынной улице. Там Хелот остановился и, крепко держа мальчишку за плечи, развернул его к себе:

– Скажи-ка мне, тебя много били? – Так, пару раз по шее, – небрежно отозвался подросток.

– Это хорошо, – заметил Хелот. – Я бы добавил, да времени нет. Руки-ноги не болят?

– Не болят.

– А почему ты хромаешь? Тебе что, кости переломали?

Рыжий мотнул головой:

– Я от рождения хромой. Когда меня мать рожала, бабка пьяная была и вывихнула мне ногу – так мать говорит. А бегаю-то я быстро, – добавил он, стрельнув глазами в сторону темного переулка.

– Хромота – это уже ненадолго, – успокоил его Хелот.

– Утром тебя повесят, так что это не будет иметь никакого значения.

Греттир кивнул Хелоту:

– Идемте, вы проведете ночь у меня.

– А если нас у тебя схватят?

Греттир небрежно махнул рукой:

– Если бы не я, вам вообще не пришлось бы этим заниматься. Я обязан вам помогать, сэр.

Они двинулись вперед. Хелот шел следом за своим пленником, подталкивая его в спину.

– Куда мы идем? – поинтересовался обнаглевший Робин и тут же получил удар между лопаток.

– Тише, ты, – сказал Хелот.

Дом Греттира стоял возле маленькой церковки во имя святой Касильды-В-Розах. Сия Касильда, будучи женою сарацинского конуга, имела обыкновение носить в подоле хлеб для христианских узников, чью веру она втайне приняла. Что вызывало естественное неодобрение со стороны сарацинского конуга. И вот однажды подстерег он ее возле узилища, решив положить конец этой благотворительности. Тем временем узники уже почуяли запах съестного.

– Касильда пришла, – пронеслось из камеры в камеру, – сейчас пожрать даст.

Но тут, как гром среди ясного неба, прозвучал голос супруга добродетельной дамы:

– А, это вы, мадам?

– Я, господин мой, – трепетно отвечала Касильда.

– Зачем вы здесь, мадам?

– Это допрос, сударь?

– Да, три тысячи чертей! – воскликнул нечестивец. (Узники торопливо осенили себя крестом).

– Отвечайте, мадам! – приставал муж.

– Я здесь во имя милосердия, – робко отвечала Касильда.

– Милосердие – поповское слово, – сказал сарацин и оскалил все свои зубы. – Что у вас в подоле, мадам? Клянусь кишками шейх-уль-ислама, я вас заставлю отвечать!

– Розы, – соврала бедная Касильда, совершенно растерявшаяся перед разъяренным кровопийцей.

– Ах, розы?!! – возопил сарацин, окончательно выведенный из себя. – Гром и молния! Вы хотите сказать, что принесли этим недоумкам понюхать пару цветочков?

– Да, сударь, – пролепетала Касильда. – Три тысячи чертей!!! Я прикажу обыскать вас, мадам!

Касильда гордо выпрямилась:

– Надеюсь, сударь, никто из ваших грязных рабов не посмеет прикоснуться ко мне?

– Мадам, – спокойно, но твердо сказал сарацин. – Предъявите нам розы, которые, как вы утверждаете, у вас в подоле, и можете быть свободны. Но если там у вас, как мне донесли, хлеб и сушеная рыба, то я прикажу отдать вас на поругание матросам.

Несчастная закрыла глаза и, предавшись на волю Господню, вывернула свою ношу из подола на мостовую. И – о чудо! – это оказались действительно розы. Так, дети мои, истинная вера творит чудеса.

Христианские узники, впрочем, были ужасно разочарованы: они рассчитывали закусить, а тут какие-то растения с колючками...

«Жития святых в изложении отца Тука, как правило, грешат неточностями», – думал Хелот, поднимаясь вслед за Греттиром по лестнице и крепко держа пленника за руку, чтобы тот не сбежал.

Они вошли в большую комнату со сводами, где по стенам стояли кресла с высокими прямыми спинками, а посередине красовался гигантский стол. Хелот снял со стены факел и зажег три свечи в массивных подсвечниках. Греттир, не желавший, чтобы прислуга знала о случившемся, сам подал на стол остатки дневной трапезы.

Хелот толкнул мальчика, и тот плюхнулся в кресло, где и остался сидеть, вызывающе болтая ногами. Однако за едой потянуться не решался. Греттир сказал, впервые за все это время обращаясь непосредственно к пленнику:

– Угощайся, мальчик.

Рыжий покосился на Хелота, видимо признавая в нем хозяина. Хелот кивнул ему и сказал с набитым ртом:

– Лопай, хромоножка.

Тотчас грязные пальцы вцепились сразу в два самых жирных куска мяса, и только хрящи затрещали под напором добротных англосаксонских челюстей. Оба рыцаря прыснули. Мальчишка жевал и что-то, видимо, обдумывал. Желая подразнить его, Хелот сказал:

– Поспеши, приговоренный. Это твой последний ужин.

Его удивило, что истребитель королевских зайцев сразу ему поверил. Из синих глаз потекли настоящие слезы. Видно, паренек уже начинал надеяться.